Надеюсь, я, действительно, заблудился. В противном случае эта ситуация выглядела до икоты жутко. Наверное, мне нужно было еще до поездки все внимательно перепроверить.

Подумав об этом, я подтащил за собой чемодан, сел на скамейку и приготовился ждать, но уже в следующий момент вдруг различил впереди прибывающий поезд. Сначала я услышал перестук колес вдалеке. Потом увидел поднимающиеся над рельсами клубы белого пара. А секунду спустя отчетливо разглядел впереди и сам поезд, похожий на те древние составы, что курсировали по всей стране еще в первые годы независимости. Такие поезда уже редко использовались сегодня, поэтому сейчас он, скорее, напоминал экспонат из музея, чем настоящее средство передвижения. Я глядел на него, не отрываясь — и уже через четверть минуты поезд остановился на станции прямо передо мной. Старые двери скрипнули и открылись, как будто специально приглашая меня войти. Я должен был шагнуть внутрь, но учитывая всю странность сложившейся ситуации, у меня ушло еще полминуты на то, чтобы решиться.

Внутри вагона тоже никого не оказалось — ни проводника, ни других пассажиров. Только простые лавки с коричневой обивкой и полукруглые плафоны под потолком. Я прошел по вагону вперед, положил свой чемодан на специальную полку над сидением, а затем расположился у окна и постарался абстрагироваться от всех мыслей.

— Странные поезда для странных поездок…

— Подожди еще немного… Осталось совсем чуть-чуть…

Поезд тронулся еще через минуту. Картинки за окном стали все быстрей и быстрей сменять друг друга. Скошенные поля скоро исчезли, и впереди замелькали сначала леса, а потом однотипные кварталы какого-то провинциального города. Я глядел на них и просто ждал, когда проводник или какой-то другой работник поезда подойдет ко мне, чтобы проверить билеты. Но за следующие полчаса рядом со мной так никто и не появился.

Чтобы немного развеяться, я прошагал в соседний вагон, но там тоже никого не оказалось. Дверь в следующий была наглухо закрыта. И все, что мне оставалось — это просто вернуться на свое место.

Я рассматривал незнакомые города, что быстро сменились еще одной вереницей разноцветных полей; читал названия станций, которые мы проезжали без остановок, и мечтал провалиться в сон, но в этот раз сделать это никак не получалось. В какой-то момент мне уже стало почти безразлично, что во всем поезде, помимо меня самого, не было больше ни одного пассажира. Поезд увозил меня куда-то вдаль, и через какое-то время я даже начал наслаждаться этой поездкой.

Чтоб хоть как-то скоротать время, я принялся один за другим крутить треки в своем плеере. Я слушал песни группы A-HA и вдруг снова вспомнил о тех снах, которые видел в последнее время. Вновь и вновь прокручивая их у себя в голове, я пытался отыскать во всем этом какой-то потаенный смысл. Но мысли постоянно возвращали меня к Кристине. Я думал, о том, что отношения с ней были самыми странными в моей жизни. Неоконченный роман, похожий на книгу, оборванную на середине. Почему я еще помнил о ней спустя столько времени? И именно этот факт, а не пустой поезд без названия был для меня главной загадкой последнего времени.

Кристина…

Наверное, если бы вместо нескольких дней наши отношения с ней продлились бы год или два, она сейчас не казалась бы мне такой идеальной. Рано или поздно нечто подобное случается со всеми парами. И мы с ней не были исключением — мы просто не добрались до той стадии, когда несовершенство друг друга начинаешь видеть ярче и ясней. Я говорил себе, что никакой судьбы не существует, но в глубине души мне все равно хотелось верить в то, что наша встреча с ней была не случайной. Я вспоминал наш разговор в ванной, и от мыслей об этом внутри меня разливалась приятная тишина.

Как будто подстраиваясь под мое настроение, в плеере заиграла новая песня. Я узнал ее почти сразу: «Holy ground» — старый трек из альбома «Analogue» группы A-HA. Эту пластинку я всегда считал лучшей из тех, что мне когда-либо попадались в жизни. Я слушал ее уже в тысячный раз, но сегодня ее мелодии вдруг обретали для меня совершенно новый смысл. Я снова вспомнил те несколько дней возле Балтийского моря, словно для меня они до конца так и не стали прошлым. Я доставал из своей памяти какой-то фрагмент, а потом вновь и вновь прокручивал его в самых разных вариациях. Я думал, о том, что сказал и что сделал, а потом пытался представить себе, что бы изменилось, если бы тогда я выбрал другие слова и сделал что-то немного иначе. И холодный норвежский поп-рок был просто идеальной музыкой для подобных мыслей.

Где-то в районе полудня на моем телефоне пропала связь, и в этот момент я вдруг почувствовал себя отрезанным от всего остального мира. Минск остался позади, а вместе с ним и моя обычная жизнь, работа в редакции и мой единственный законченный роман, который так и не стал европейским бестселлером. В этот момент я чувствовал себя астронавтом, оторвавшимся от космической станции и теперь парившим в невесомости в абсолютной пустоте. Я представлял себе огромную голубую планету, которая с каждой секундой становится все дальше и дальше от меня. И думал о тех невидимых нитях, которые привязывают нас к тому или иному месту; и о том, что, уезжая куда-то, ты всегда незаметно меняешься, как будто становишься на время немного другим человеком.

Где-то в районе двух часов дня я решил перекусить и достал из чемодана бутылку воды, фрукты и несколько бутербродов, которые взял с собой в эту поездку. Еще этим утром, выходя из дома, я надеялся на то, что в поезде окажется вагон-ресторан, что позволило бы мне обеспечить себя каким-то более-менее нормальным обедом. Но пустой поезд не оставлял особых вариантов. Поэтому приходилось довольствоваться тем, что есть. Я развернул фольгу на бутербродах и стал поедать их один за другим. Потом перешел к фруктам. Обед оказался вполне сносным, и единственное, о чем я по-настоящему жалел в этот момент — это то, что не догадался захватить с собой еще и термос с кофе.

На самом деле я не испытывал каких-то особых чувств к этому напитку, просто сам процесс позволял хоть немного скоротать время. Поезд ехал без остановок, но расстояние почти в тысячу километров все равно выглядело довольно внушительным. Пейзажи за окном, которые изначально поглотили все мое внимание, теперь стали казаться мне какими-то пустыми и однообразными. Лишь только ближе к вечеру, когда впереди то и дело стали мелькать горы, я снова невольно прильнул к окну. Сначала они были похожи просто на высокие холмы, но чем дальше мы забирались на юг, тем более впечатляющими становились открывающиеся виды. Остроконечные пики закрывали весь горизонт, и, глядя на них, я представлял себе картинки, которые обычно устанавливают в качестве заставки для рабочего стола. Но в этот момент я словно оказался в самом их центре.

Еще через час пейзажи за окном стали понемногу меркнуть, словно растворяясь в тишине сгущающихся сумерек. В вагоне, в котором, кроме меня, так и не появилось других пассажиров, вдруг загорелся свет. И от этого мир за оконным стеклом сделался еще более серым. Судя по всему, время близилось к закату, а это означало, что поездка плавно подходила к концу. Я посмотрел на часы — до моей станции в Высоких Татрах оставалось около получаса. Я отправился собирать вещи. И когда поезд подъехал к перрону, я с чемоданом в руках уже стоял возле двери.

Серый цвет сумерек сменился оранжевым цветом заката. Уходящее солнце разливалось над крышами одноэтажных домов, как будто специально подчеркивая каждый контур и каждый изгиб здешних зданий. Линия солнца виднелась прямо впереди — там, где над чередою строений уже начинались горы. Закат был неясным, но все равно выглядел красиво. И, глядя на него, я даже не сразу поверил в то, что вижу все это в реальности.